Елизарова, сказав, что «чё сразу-то, со склада, не принес? все проще было бы!». Потом осмотрел сапоги и протянул:

— И-е-х! Мине бы таки «прохоря» в молодости! Тада я — кум королю и сват — министру! Все девки мои были бы! Лана… смори… края я обточу, отшлифую подошву. Посля — клею сюды прокладку резинаваю, а уж на нее — подметку, тожа резинаваю! Те как, потоньша, или потолша, с протектором?

Иван тогда выбрал — «потолша» и далее об этом не жалел. Совсем другое дело же стало! А уж какие «родныи кожатые» подметки были скользкие — кошмар! Не то, что по грязи — по вымытому влажному кафелю пройти было — как на коньках!

«М-да… вот я и думаю — как же они круглый год в таких «ходють»?».

Между тем, Квашнин продолжал:

— Так… по Вам, девушки… Есть такое предложение, что… предложить Вам тоже пойти в данный поход, чтобы не организовывать для Вас зачеты отдельно. Само собой, будете Вы в гражданской форме одежды, ну — как Вам удобнее. И само собой — без оружия и отягощения! Ну как Вам такое предложение? Согласны? Вас первыми, целину пробивать и лыжню делать, никто не поставит.

Стоявшие рядом с Иваном в строю Ирина и Светлана переглянулись и почти в один голос ответили:

— Мы согласны, товарищ инструктор!

Квашнин покачался с пятки на носок:

— Да? Ну вот и славно!

Когда они, уже переодевшись в свою одежду, шли к «захару», чтобы уехать на машине к Дому Красной армии, девушки подхватили его под руки. Справа — Ирина, а слева, чуть замешкавшись — Светлана. Девчонки были довольны результатами стрельбы и были веселы.

«А вот ухажер Иринин, один из двух — сдулся и свалил с курсов! Похоже — поумнее оставшегося. Или этот — просто упрямый? И на что-то еще надеется?».

— Ты, Вань, какой-то сегодня… не такой! Задумчивый, молчаливый, улыбаешься чему-то. Влюбился, что ли? — «подколола» его Ирина, посмеиваясь.

— Влюбился? А может… и влюбился! А что? Вот вокруг сколько девчат, да все — красивые такие! Может я в Вас, во всех сразу и влюбился! — засмеялся Косов.

— Во всех сразу? — протянула Ирина, — а разве так бывает? Да и хватит ли у тебя сил, Ванюша, всех сразу-то любить?

Светлана улыбнулась и чуть покраснела.

— Ну… на всех сразу… может и не хватить! Но я же стараться буду! Очень стараться!

Девушки засмеялись.

— Вот Света! Слушай его и мотай на ус! Это не любовь вовсе, это называется — кобелизм! Он просто кобель! — наставительно говорила Ирина приятельнице, — Вот посмотри на него — симпатичный, и даже — обаятельный… где-то! Обхождение имеет. Песни пишет, то есть талантливый. И не жадный, что тоже — важно! И вот такой кобель, подружка, — самый опасный для нас девушек вид! Оглянуться не успеешь, как он уже тебя охмурил, околдовал, и — уже умчался вдаль, за следующей юбкой! А ты сидишь одна и плачешь!

— Ну скажешь тоже! Прямо вот какого-то монстра из меня нарисовала!

— Как раз-таки — не монстра! И это, Светка, самое страшное!

Девушка снова засмеялась, но посматривала на Ивана с подозрением и даже с опаской.

А «шестаковцы», вместе с последним Ирининым ухажером, вызвались помогать бойцам части с чисткой оружия после стрельб.

«Интересно — а как они потом до города добираются? Так-то вроде и недалеко, но все равно — пошагать от части приходится. Ну да пусть их… Оружейные маньяки!».

Уважаемые читатели!

Предлагаю с этого момента подумать, стоит ли читать Главу далее. Увы! Развитие сюжета и правда жизни заставляет меня начать довольно откровенный отрывок текста. Я предупредил! Нихт шиссен в автора!

Ахтунг! Дас ист — порно!

Лиза пришла за ним в клуб не поздно. Еще и не стемнело даже. Хотя бы потому, что день уже ощутимо прибавил в продолжительности, и даже сейчас, в почти шесть часов пополудни, солнце только-только начало заходить за горизонт. Она, притопывая сапожком, стояла, ждала, пока он оденется.

— Ты замерзла, Лиза? — спросил он, удивляясь непривычной скованности женщины.

— Что? А, нет… Хотя на улице ощутимо похолодало! — отмахнулась она.

«Странно… это вот притопывание, губки покусывает, взгляд отводит. Нервничает? Может в школе что случилось? Или… да она же просто — трусит! Да? Похоже на то!».

Они пошли по дороге и Ивану пришлось самому предложить Лизе взять его под руку. Та чуть замешкалась, но потом подхватила его. Шли молча. Косов иногда поглядывал на Лизу, стараясь делать это незаметно. А сам… давил улыбку.

«Ишь как! А то — веселая такая, шутки-подколки, смелость и озорство! А как до дела дошло — сидит как мышь под веником! Ни писка, ни визга! Еще и трястись сейчас начнет! Как девчонка пятнадцатилетняя, честное слово!».

«Хотя… как-то жалко ее. И взбодрить-то надо, а как? Еще не то что-нибудь «ляпнешь» — обидится, или еще больше испугается!».

— Как у тебя на работе? Все хорошо? — чтобы хоть что-то сказать, развеяв тишину. А то только снег под ногами поскрипывает.

— А? Что? А-а-а… да, все хорошо! — женщина чуть встряхнулась, но именно что — совсем «чуть»!

— Слушай! — он остановился сам, придержал Лизу за руку и развернул ее к себе лицом.

— Что?! — «о как! а зрачки-то как расширились, и бледная совсем, и губы чуть подрагивают!».

— Послушай меня, хорошая моя! Так дело не пойдет! Ты… как будто на заклание сейчас идешь. Ты что — боишься меня? — он приблизился к ее лицу — «глаза в глаза», благо почти равный рост это позволял.

Она вильнула взглядом, но нарочито фыркнула:

— Ну вот еще! Боюсь я его! С чего бы? — она чуть отстранилась и отвела взгляд.

— А мне так кажется — очень боишься! Что я хочу тебе сказать… только послушай меня, не уходи снова «в себя»! Я ничего не собираюсь делать того, чтобы ты сама не хотела! Ни-че-го! — протянул он по слогам, — и если… если ты так к этому… ну — к нашим этим походам относишься! То давай договоримся — и ходить будем на «пионерском» расстоянии, и вообще… переведем наши отношения в плоскость хороших, доброжелательных, но… товарищеских. Хотя… честно признаюсь! Мне будет очень жаль! Очень! Ты мне нравишься, чего тут… Помнишь, как